Погрустим и посмеёмся, поговорим и посмотрим!?)) - 17

- Что-то у Вас рыба какая-то некрасивая, бледная?
- А шо Вы хотите? Встала в море сегодня рано,
не успела накраситься...

Надоела кухня и с детьми борьба...
Хочется ликёра, кофе и раба...

Обезьяна стала человеком не тогда, когда взяла палку в руку,
а когда научилась вставлять её в колеса...

Когда ты умер - ты об этом не знаешь: только другим тяжело.
То же самое, когда ты тупой.

***

***

С такими темпами развития технологий недалёк тот день, когда ты сможешь лишние полчаса поваляться в уютной постельке, пока роботизированный помощник сварит тебе кофе, пожарит яйца, нагреет воду в кастрюле, подготовит в ванной ковш и тазик.

До сих пор позабыть не могу,
Повстречал я тебя на балу,
Ты казалась прекраснее всех,
Но теперь меня мучает смех.
Первым делом сняла ты парик
И стоишь предо мной как старик.

А потом отстегнула протез,
Я от страха на стену полез...
Ну, а третий сюрприз был не ждан,
Ты свой глаз положила в стакан,
Подмигнула здоровым глазком,
Я домой добирался ползком...

Дай Бог Вам только счастья и тепла,
Прямых дорог и дружбы Ваших близких.
Чтоб жизнь всегда прекрасною была,
Чтоб тяготы и беды не нависли.
И долгих лет Вам, и хороших зим,
И очень, очень крепкого здоровья...
И чтобы каждый, кто душой любим,
Вам отвечал такою же любовью!

Лилька вытерла смартфон о грудь:

- в бан ушло пять человек

- от троих отписалась

- скачалось с торрентов пять сериалов,

две аудиокниги и нефиговая стрелялка

- заказалась пицца

- отправилось «я скучаю» бывшему

Последнее было особенно обидно...))

.

Жестоко однако.

Сидит пятачок на пеньке и пишет что-то. Подходит Винни Пух, спрашивает:

— "Что пишешь пятачок". Пятачок (увлеченно, не поднимая глаз):

— "Оперу пишу, ... про нас".

— Да ты шо! Оперу! А про меня напишешь?

— Напишу.

— А про ослика Иа напишешь?

— Напишу.

— А про кролика?

— Опер сказал про всех писать.

***

Было это в середине девяностых, когда все население страны, способное держать в руках лопату и сапку, выживало, вкалывая на дачных участках, благодарно поминая добрым словом родное правительство, президента и иже с ними.

Итак. Раннее утро субботнего дня. Позевывающий народ загружается в кунг. Нужно сказать, что кунг, это такой фургон, наподобие тюремного, с приставной лесенкой, одним окошком и скамейками рядами, как в сельском клубе. Их бросили на доставку дачников, покуда местное руководство делило между собой маршруты пассажирских автоперевозок.

Наконец загрузившись, водитель захлопнул дверь, отрезав нас от остального мира, и мы тронулись.

Легкую дрему вскоре нарушил детский голос, настойчиво канючивший:

- Бабушка, я хочу какать! Ба-а-бушка, я хочу какать! Ба-а-а-бушка, ну я очень хочу!!!

Творческая мысль бабушки заметалась в поисках выхода. Не найдя ничего лучшего, она с тысячами извинений подставила внучку полиэтиленовый пакет, который он тут же и наполнил.

По салону разлился характерный запашок. Все покривились, но делать было нечего, дело житейское, ребятенку от силы лет пять, а ехать было еще не менее, чем минут сорок.

Несмотря на усилия бабушки локализовать ущерб от выбросов отравляющего вещества в тесную атмосферу салона при помощи дополнительных пакетиков, «аромат» не слабел. Тогда отчаявшаяся старушка, уставшая извиняться, принимает волевое решение. Собрав в единый комок пакеты с достижениями внука, она выбрасывает их в окно. «Получай фашист гранату!» - пошутил кто-то, и народ с облегчением вздохнул.

Однако, проехав еще сотню метров, машина резко останавливается. Оттолкнув от двери растерянного водителя с квадратными глазами, в салон ворвался представительного вида разъяренный мужчина.

Начищенные туфли, безукоризненные стрелки на светлых брюках, наглаженная шведка, дорогие часы говорили за себя сами. Картину портили, однако, желто-коричневые пятна, щедро украшавшие левый рукав и часть груди светло-голубой шведки джентльмена.

Оглядев бешеным взглядом салон, джентльмен грозно проревел:

- Кто срал в окно?! Я вас спрашиваю, кто срал в окно?!! Какая сука срала в окно? Отвечайте, хуже будет!!!

Он сжал кулаки.

В салоне повисла тишина.

Замешательство нарушил отчаянный рев внука, тут же подхваченный бабушкой. Они рыдали в два голоса, и сквозь рыдания можно было разобрать клятвенные обещания внука, что «он больше не будет» и бабушки, что она «все отстирает и возместит ущерб».

Оглядев представших перед очами злоумышленников, мужик выразился очень непечатно, враз утратив остатки безупречности, в сердцах стукнул кулаком по застонавшей стенке фургона, и покинул кунг.

-Ну вы даете, граждане! – выдохнул водитель.

Мы грохнули. Мужика, конечно, было жалко, но, кто в нашей жизни может быть застрахован от житейских казусов?

Нехорошо, конечно, смеяться над неприятностями ближнего, но остаток пути в салоне не смолкал смех.